Иван Солоневич

ПО СОВЕТСКИМ СТРАНИЦАМ

 

 

Московское строительство

Нам часто задавали вопрос: сильно ли изменилась Москва за большевицкие годы. Иногда вопросы такого рода звучали так:

- Сейчас, вероятно, нашей матушки Москвы и не узнать: сколько там понастроено!..

Даже убежденные антибольшевики думают, что, действительно, понастроено. Да, каторжным трудом, да, путем ограбления народа, но все-таки - понастроено.

Мы отвечали так: Москва очень мало изменилась, построено очень мало, и число новых зданий можно подсчитать по пальцам. И что те города, которые мы видали за границей - Гельсингфорс, Варшава, Бухарест, София, Белград построили за эти годы (конечно, относительно к их величине) раз в десять больше. Вот, например, Софию, ту, действительно, не узнать - по крайней мере, судя по многочисленным рассказам тех людей, которые прибыли сюда с врангелевской армией. А ведь Болгария - побежденная страна, которая платила репарации - и сейчас кое-что платит.

К нашим рассказам не всегда относились с полным доверием.

Итак:

"Что же строит Москва"?

Под таким заголовком помещен отчет в "Правде" от 26 февраля. Там сказано:

Построено (за 1936 год - Ред.) большое количество жилых домов, хотя план далеко не выполнен. Их жилая площадь составляет 210 тысяч квадратных метров. В этих домах может разместиться примерно 30-35 тысяч человек.

Опять же: возьмемся за карандаш и за арифметику. - На площади в 210 тысяч квадратных метров может разместиться 30-35 тысяч человек. Следовательно, даже по свидетельству "Правды", которая не страдает ни пессимизмом, ни антисоветскими настроениями, на каждого нового поселенца в этих 
новых домах приходится по 6-7 кв. метров площади - то есть, примерно, по три человека на среднюю комнату.

Новых домов построено на 30-35 тысяч человек. Население Москвы исчисляется в три с половиною миллиона людей. Следовательно, "прирост жилой площади" может удовлетворить только 
один процент населения. Едва ли в мире есть хотя бы еще один крупный город, который строился бы такими черепашьими темпами. Для того, чтобы удвоить количество построек - при таких темпах нужно СТО ЛЕТ. И это в том случае, если одновременно не происходит процесса разрушения старых построек. Как велик процент разрушающихся старых построек - мы не знаем. Но, вероятно, он больше одного. Если это так, то большевицкая стройка предстанет перед нами в несколько ином свете: в сущности, не стройка, а разрушение - или, иначе, разрушение преобладает над стройкой - как и во всем том, что делают большевики.

Но большевики, кроме стройки, занимаются еще и саморекламой. Первая линия московского метрополитэна прогремела на весь мир. О новых линиях парижского или берлинского метро - появляются только коротенькие заметки в газетной хронике: такого-то числа начинает работать и такая-то новая линия.

Еще о золотопогонниках и белогвардейцах

Между редакцией нашей газеты и ее читателями устанавливаются несколько необычные в газетной практике отношения. По поводу каждой статьи мы получаем письма, то одобряющие эту статью, то предостерегающие: как бы "Голос России" не сделал политической ошибки, не допустил бы какого-нибудь политического "перегиба" или "недогиба", могущего поколебать доверие "штабс-капитанов". В частности, мы успели уже получить несколько писем по поводу статьи о золотопогонниках и белогвардейцах. В некоторых из них были высказаны опасения: очень уж мы идеализируем отношение подсоветского человека к прошлому и русскому штабс-капитану. Были даже и некоторые упреки в, так сказать, демагогии. Приходится прибегать к помощи... "Правды"!

В номере от 28 февраля помещена статья "О политической поэзии". Автор статьи выискивает контр-революцию в советской поэзии и приводит выдержки из стихов Сельвинского, помещенных в последнем номере "Нового Мира".

Сельвинский - советский поэт и, кроме того, еврей. И вот пишет он, что для советского человека

Все старое приятно и понятно,
Все новое - обидно и темно.

Иначе говоря, в двух строчках и на страницах советской печати Сельвинский говорит по существу решительно то же самое, что было сказано в нескольких моих статьях и на страницах явно белогвардейской газеты: все прошлое дорого, все новое не имеет ценности. Теперь за это старое и новое Сельвинскому приходится сильно отдуваться. Но - слово не воробей. За эти строчки вздуют, кроме Сельвинского, и еще кого-то, но констатация факта остается. Если "ВСЕ старое понятно и приятно", то в это ВСЕ не входит ли и монархия, и штабс-капитан, и Великая Россия? Если "ВСЕ новое обидно и темно", то не входят ли в эту обиду и в эту темноту и колхозы, и Сталин, и Вышинский, и необходимость самопорки минимум два-три раза в год?

Дальше, в той же статье, приводятся две строчки из стихотворения Пастернака:

Нашу родину буря сожгла.
Узнаешь ли гнездо свое, птенчик?

Это - свидетельство двух крупнейших поэтов советской России. Свидетельство, конечно, завуалированное. "Все старое понятно и приятно" и "узнаешь ли гнездо свое, птенчик?..."

Где тут узнать!...

О Сельвинском

Этого человека я знаю лично: очень крепкий мужик. И чрезвычайно талантливый. Как и для всякого талантливого человека - и, кроме того, человека честного - у него в советской России нет никакого ходу. Тупик. Вот вам иллюстрация этого тупика.

В Москве состоялся "пушкинский пленум" правления союза советских писателей. На нем выступал и Сельвинский. Его выступление цитируют "Известия" от 27 февраля:

"Мне очень горько сознавать, что у меня, 37-летнего здорового, крепкого, абсолютно советского человека, нет никакой творческой перспективы"...

В "абсолютной советскости" я несколько сомневаюсь. Но перспективы действительно нет. В подтверждение чего поэт активист Безыменский, которому по талантливости - до Сельвинского так же далеко, как от земли до неба, процитировал еще некоторые отрывки из последних вещей Сельвинского: в них поэт "в бессильном сне" мечтает о том,

Как бы стать поменьше, поуже,
Вяловато съедобным, как слива.

Съедобным приходиться становиться. На следующем заседании пленума Сельвинский уже каялся в "грубых политических ошибках" и самопоролся.

А Пастернак заявил:

Всеми своими помыслами, - я с вами, со страной, с партией.

Касаясь гнусного антисоветского пасквиля, с которым выступил за границей Андре Жид, тов. Пастернак с гневом и возмущением рассказал о том, с какой назойливостью Жид искал встречи с поэтом и однажды явился к нему на квартиру, сделав безуспешную попытку почерпнуть материал для всей будущей грязной клеветнической стряпни.

В подсоветский хороший тон всякого антисоветского и подсоветского писателя и журналиста входит и такой способ обращения: если уж очень сильно прижали насчет покаяния, то чин покаяния этого нужно провести по возможности глупее и грубее: дурачье из актива не догадается, а если и догадается, то не скоро. Кается и Пастернак. И по тому же способу.

И Сельвинский, и Пастернак - покаялись. Далеко не в первый раз и далеко не в последний. Покаяния их пройдут и забудутся. А

"Все старое - приятно и понятно,
Все новое обидно и темно"

и:

"Твою родину буря сожгла,
Узнаешь ли гнездо свое, птенчик?"

- не забудутся.

О покаяниях и славословиях

Ни покаяния, ни славословия в советской России всерьез не принимаются. Конечно, противно. Но если берут за глотку - приходится или каяться, или славословить. Чорт с ним, ни то, ни другое "на вороту не виснет". И все равно, никто этого всерьез не примет. Кто, например, может принять всерьез пассажи из передовой "Правды" от 27 февраля:

"Состав большевистской партии сложился не случайно. В нее вошли передовые люди рабочего класса, лучшие представители трудового народа".

Отличительные черты каковых передовых и лучших сводятся к следующему:

"Беспредельная преданность партии, идейность, кристальная честность, правдивость, скромность, тесная связь с массами"...

И все это написано на другой день после того, Вышинский обзывал не рядовых членов, а вождей этой партии "растленными псами" и прочими вещами в этом роде, когда эти "не случайно" попавшие в партию люди и руководившие ею в течение почти двадцати лет, - перед всем миром демонстрировали свою, извините за выражение, "кристальную честность" и прочие "благородные черты", которые, действительно, "так легко разглядеть". Вот - и разглядываем... Нужно быть окончательным идиотом - чтобы этаких черт - да не разглядеть...

Некоторые мелочи

В начале "стахановского движения" я писал о нем в "Современных Записках" и, так сказать, пророчествовал, что именно из него выйдет. Пророчество было, впрочем, очень коротким: ничего не выйдет.

Издающийся на большевицкие денежки "Наш Союз" по этому поводу обозвал меня всякими нехорошими словами, не упустив даже и безграмотности. Ну, насчет безграмотности - я, пожалуй, и соглашусь. Бог уж с ней, с грамотностью и безграмотностью. А вот по части фактов - буду спорить.

"Известия" от 28 февраля констатируют, что Донбасс со своими заданиями не справляется: раньше давал до 250 000 тонн угля в сутки, теперь сполз на 210-220 тысяч.

"Но ведь, - меланхолически констатирует газета, - Донбасс получил немало нового вооружения, и стахановцы внесли в работу много нового".

Итак: и новое вооружение, и новые методы - и добыча падает. Итак: снова в прорву ухлопываются народные денежки и народный труд - и никакая стахановщина ничего не может поделать. О чем я и говорил полтора года тому назад.

Кристалльно честные, благородные, скромные, беспредельно преданные товарищи из "Нашего Союза" - что по этому поводу вы можете сказать?

Впрочем - и здесь я могу рискнуть на пророчество: ничего не скажут. Промолчать - бо благоденствують... На советские денежки благоденствовать, да еще в Париже - не так уж и трудно. Попробовали бы поблагоденствовать в Донбассе!

"Голос России", № 38, 16 марта 1937 г.